Из ста двадцати девяти миниатюр часослова шестьдесят пять принад­лежат кисти Лимбургов. Это в пер­вую очередь двенадцать миниатюр, украшающих календарь.

Сам по себе обычай изображать месяцы как сцены работ и отдыха, соответствующие тому или иному времени года, известен с XIII в. На книжных миниатюрах февраль представал греющимся у очага чело­веком, май — охотником с соколом, июнь — косцом. Лимбурги неожи­данно для всех пожелали рассказать о месяцах всё, что только возможно.

Например, июнь в календаре «Ве­ликолепного часослова» иллюстри­руется не просто одинокой фигурой косца, а живой сценой: крестьяне дружно убирают сено. И происходит это не где-нибудь, а почти в самом центре Парижа, на маленьком ост­ровке посередине Сены, под яркими лучами летнего солнца, в лёгком ды­хании речного ветерка.

Для Лимбургов нет ничего вто­ростепенного: они с большой точ­ностью передают мельчайшие под­робности быта и костюма. А потому «Великолепный часослов» стал свое­образной энциклопедией повседнев­ной жизни Франции начала XV в. На первой из календарных миниатюр, относящейся к январю, герцог Жан пирует в своём замке. И другие изо­бражения в календаре связаны с личностью и жизнью Жана Беррийского: на них можно увидеть замок, в котором он  родился  (декабрь);

свадьбу (апрель и май) и загород­ные резиденции герцога; вид из окон его парижского дворца. Может быть, «Великолепный часослов» за­думывался как своего рода альбом воспоминаний — собрание видов тех мест, которые были дороги гер­цогу? В любом случае, на всех пей­зажах в календаре воспроизведены конкретные местности, причём с изумительной точностью.

Братья Лимбурги.

Июнь. Миниатюра из «Великолепного часослова герцога Беррийского». 1411—1416 гг. Музей Конде, Шантильи.

485

Братья Лимбурги.

Октябрь. Миниатюра из «Великолепного часослова герцога Беррийского». 1411—1416 гг. Музей Конде, Шантильи.

Братья Лимбурги.

Ноябрь. Миниатюра из «Великолепного часослова герцога Беррийского». 1411— 1416 гг. Музей Конде, Шантильи.

Художники подмечают всё: как теснятся в загоне озябшие овцы (февраль), как плещутся в воде купа­ющиеся жнецы (август), как тени от печных труб ложатся на высокую

кровлю здания (июнь). Но при этом за частностями не пропадает глав­ное: жизнь людей на земле в череде забот и праздников, среди меняю­щихся картин природы.

Начало XV столетия совпало с переменами в истории Нидерландов: эти земли впервые объединились в границах одного государства — герцогства Бургундия. В те времена, когда Франция несла, казалось, невосполнимые потери в ходе Столетней войны с Англией, бургундский герцог Филипп III Добрый (1419—1467 гг.) стал фактически независимым и полновластным государем.

Он перенёс свою столицу из Дижона в Бургундии в Брюссель в Брабан­те; туда же перебрался и весь его двор, славившийся великолепием. Так бур­гундская придворно-аристократическая культура встретилась с бюргерской (от нем. Burger — «горожанин») культурой Нидерландов.

В XV в. нидерландские горожане были, как правило, грамотными. И в 1420—1430 гг. во многих городах уже возникли свои школы живописи, обыч­но связанные с местными гильдиями Святого Луки — объединениями жи­вописцев, организованными по принципу ремесленных цехов (как говорит предание, Святой Лука написал портрет Богоматери и потому считался свя­тым покровителем живописцев). Важными центрами развития и распростра­нения изобразительных искусств стали крупные города — торговый Брюг­ге, вольнолюбивый Гент, учёный Лувен и старинный Турне.