Критскую богиню могли олице­творять гора или же дерево. Гора и дерево связывались в умах людей не с конкретными горами и деревьями, а с универсальными, вселенскими символами. Археологи обнаружили золотые перстни-печати, на которых персонажи выдёргивают священное

Кносский дворец. Нижний ярус светового дворика. Частично реконструирован.

87

МИНОЙСКИЕ ВАЗЫ

Критские вазописцы достигли редких вы­сот мастерства. Они изготовляли сосуды, различные по форме и размерам, — от маленьких чашечек с тонкими, почти прозрачными стенками (их называют «яичной скорлупой») до громадных гли­няных яйцевидных сосудов — пифосов, достигавших двух метров в высоту, в которых хранили зерно, вино, воду. У минойских ваз нет тяжёлых широких поддо­нов. Они тяготеют к объёмным, сфериче­ским формам. Аля устойчивости их иногда полностью или частично закапы­вали в землю. Вазы раскрашивали ярко и смело, применяя красную, белую, синюю и чёрную краски. Композиции включали в себя как геометризованные формы, так и образы живой природы. Весьма часто на вазах изображали моллюсков, корал­ловые рифы, осьминогов, оплетающих щупальцами весь сосуд. Особенно были любимы цветы — лилии, тюльпаны, неж­ные и хрупкие крокусы. Их изображали как в вазонах, так и на грядках. Но более всего поражают цветы, склоняющие го­ловки под порывами сильного ветра. Са­мые красивые вазы минойской эпохи найдены в пещере Камарес близ Феста, откуда происходит их название — вазы «камарес».

Ваза «камарес». Старый дворец в Фесте. Около 1850—1700 гг. до н. э. Археологический музей, Гераклион.

Ваза «камарес». Около 1900—1700 гг. до н. э. Археологический музей, Гераклион.

дерево из почвы или срывают его плоды. То и другое расценивалось в древности как смерть богини-дерева, наступавшая в определённые момен­ты календарного года. Это был очень важный праздник, приуроченный к середине лета: с этого момента силы солнца начинают убывать.

На Крите в этот день прави­тель-жрец, считавшийся парой бо­гини, выдергивал из кадки особое священное дерево, которое росло в храме. С гибелью дерева прекраща­лась и жизнь самой богини: её ритуальную смерть изображала супруга правителя (жреца), представая в ис­ступлённой позе — с ниспадающи­ми локонами, обнажённой грудью и упёртыми в бока руками. Но закон­чив свой цикл бытия, она возрожда­лась: на некоторых перстнях боги­ня изображена миниатюрным, парящим в небесах видением. В одном случае она, со щитом и копьём, напоминает греческую богиню-вои­тельницу Афину Палладу. В дру­гом — появляется в небе, когда на цветущем лугу четыре женщины-

88

жрицы совершают культовый та­нец. Жрицы кружились и вертелись в танце, обращаясь к небесам, благо­даря чему наступала эпифания («бо­гоявление»), и, более того, они вос­производили нисхождение божества в мир людей. Цветы лилии на лужай­ке в росписи являются образом бо­гини, но уже старым, отжившим своё на земле.

Роль деревьев, трав и цветов в этом мире была настолько велика, что без них не мыслилось никакое человеческое деяние. Их изображе­ния встречаются на Крите повсюду, окружённые ореолом неприкосно­венного, тайного, божественного. Растительное царство выступало в двух формах: естественной — при­родной, пребывающей под опекой богов, и культурной — взращённой человеком в условиях города-двор­ца. Так, на одной из древнейших кносских фресок «Собиратель кро­кусов» цветы показаны растущими на естественных горах и холмах. Их звёздчатые кустики населяют и дру­гие росписи, например дивную «Си­нюю птицу» или «Обезьяну и птицу». Это природный, заповедный мир, где человек всего лишь гость.